(no subject)

Тонкие растрескавшиеся веки, шкурка осыпается - ломкими лоскутами краски с пляжного катамарана, лохмотьями сгоревшей кожи с твоего покрасневшего плеча.
Невесомые пальцы выскрёбывают тело изнутри - кто там, гусеничка, солнце, выпусти меня.
В этом августе мы распяты наощупь, на синих простынях ночей, на жемчужных нитках рассветов.
Я протягиваю руки через три года - знала ли я, что всё будет так просто?
Неа.

Чоки-чок, хожу мерилинкою на радость водителям, юбка вздымается, уступают дорогу (конечно!), а во сне больно, душно, скомканно, и я разглаживаю разговор ладонью, тихо, тихо, и нет сил задать очень простой вопрос - нет, нет, нет ответа, повесьте трубку.

Прекрати, ну зачем ты опять. Ну зачем расковыривать старое, зажившее - да я просто люблю шрамы, неужели не помнишь? Кожа в белую сеточку, в тонкий рубчик, и когда их станет так много, что они наконец сомкнутся на мне - это и будет мой скелет, выбеленность, выдержанность в извести, нежность, пустота.

Возвращение. Чтобы опять обрастать кожей.