Я хочу видеть женщин, выросших в прогулках между одной полутемной комнатой и другой, в одном и том же особняке на улице со спокойной зеленью, где несколько старомодных машин не двигаются с места по неделям. Я хочу обсуждать с ними полуистлевшие журналы, в которых обворожительные улыбки сменяются глянцевой рекламой Стандард-Ойл и швейцарских банков. Их то подчеркивающие, то скрадывающие движения платья, в зависимости от сезона или времени дня - темно- или светло-зеленые, фиолетовые или лиловые, их изредка вспыхивающие на свету драгоценности радовали бы меня, всегда облаченного в расшитый золотом китайский халат или строгий костюм с запонками в виде головы Медузы. Случайно проскакивающие по этой улице мотоциклисты распугивали бы голубей, и я смотрел бы на них с балкона на втором этаже, глядя, как их кожаные спины превращаются сначала в черные точки, а потом - в ничто. В кармане я бы носил маленький револьвер с перламутровой ручкой и иногда колол бы им орехи для дам, занятых своими длинными сигаретами.
no subject
Я хочу видеть женщин,
выросших в прогулках
между одной полутемной комнатой
и другой, в одном и том же особняке
на улице со спокойной зеленью,
где несколько старомодных машин
не двигаются с места по неделям.
Я хочу обсуждать с ними
полуистлевшие журналы,
в которых обворожительные улыбки
сменяются глянцевой рекламой
Стандард-Ойл и швейцарских банков.
Их то подчеркивающие, то скрадывающие
движения платья, в зависимости
от сезона или времени дня - темно-
или светло-зеленые, фиолетовые или
лиловые, их изредка вспыхивающие
на свету драгоценности
радовали бы меня, всегда облаченного
в расшитый золотом китайский халат
или строгий костюм с запонками
в виде головы Медузы.
Случайно проскакивающие
по этой улице мотоциклисты
распугивали бы голубей,
и я смотрел бы на них с балкона
на втором этаже,
глядя, как их кожаные спины
превращаются сначала в черные точки,
а потом - в ничто.
В кармане я бы носил
маленький револьвер
с перламутровой ручкой
и иногда колол бы им орехи
для дам,
занятых своими длинными сигаретами.